Принципы межконфессионального диалога.

Принципы православно-исламского диалога.
Прежде, чем говорить о возможности межрелигиозного взаимодействия, я должен подчеркнуть, что являюсь решительным противником так называемого гиперэкуменизма, то есть потуг измыслить на основе мировых религий некое единое «суперучение». Занятие это бессмысленное и с точки зрения любой религии – кощунственное.
Каждая мировая религия претендует на обладание полнотой Божественного Откровения, каждая имеет собственный вероучительный фундамент, который невозможно сдвинуть ни на миллиметр.
Вопрос о том, какой именно путь приводит к вечности Божией, разрешается только в этой вечности, за пределами земного существования, однако здесь на земле, во временном бытии сотрудничество между Православием и Исламом оказывается не просто возможным, но – насущно необходимым. И, как это ни парадоксально звучит, именно яркая несовместимость наших вероучений, практическая нереальность взаимных миссий является одной из главных предпосылок такого сотрудничества.
Перечень земных, нравственных добродетелей, к которым призываются верующие, в Православии и Исламе почти одинаков. Христианство часто называют религией любви, Ислам – религией справедливости. Сущностное различие наших мировоззрений – в определении того, какое из двух этих великих чувств должно главенствовать при служении человека Богу. Но в земной жизни – справедливости не о чем спорить с любовью.
«Если возможно, будьте в мире со всеми людьми», - заповедует Евангелие.
«Кто примирит и уладит, милость тому от Аллаха; ибо Аллах любит справедливых», - гласит Коран.
При этом: знать то общее, что существует в наших религиях, очень и очень полезно. Предрассудки с христианской стороны есть следствие элементарного невежества, предельно слабых знаний об Исламе. Для многих это может стать поразительным открытием: при ближайшем рассмотрении мусульмане оказываются несравненно лучшими христианами, чем бесчисленные псевдохристианские конфессии, которые, по выражению святителя Игнатия (Брянчанинова), «уже в Бога насилу веруют». Сектанты измыслили собственное учение, противоречащее духу Нового Завета. Они не поклоняются святым Божиим, не веруют в непорочное зачатие Христа от Пречистой Его Матери, называют «мифами» засвидетельствованные в Евангелии чудеса Господни, - то есть отвергают те истины христианства, в которые твердо верят и мусульмане.
Аллах мусульман – это Тот же Единый Бог, Создатель и Владыка мироздания, Которому поклоняются христиане. Так же, как и мы, мусульмане верят во Всемогущество и Всеведение, Милосердие и Правосудие Творца. Ислам знает о грядущем всеобщем воскресении мертвых и Страшном Суде, о загробной награде праведным и наказании злым. Коран восхваляет тех же патриархов и пророков древности, что и Библия: от Авраама (Ибрахима) и Моисея (Мусы) до святого Иоанна Предтечи (Йахйи) и апостолов Иисуса Христа («помощников Аллаха»).
Личность Иисуса Христа в мусульманстве окружена высоким почитанием. Целая глава Корана, сура «Марйям», посвящена Его непорочному зачатию от Духа Божия и чудесному рождению от Пречистой Девы Марии (Госпожи Марйям). Мусульмане исповедуют Иисуса – Мессией, то есть Христом, и называют Его Словом Божиим (о чем в Евангелии сказано: «Слово, бывшее у Бога от начала» /Ин.1,1/). По мусульманскому учению Он – единственный «чистый и безгрешный» среди пророков: все остальные, включая Мухаммеда, нуждались в прощении от Аллаха. Выдающийся мусульманский богослов Аль-Бадайви говорит о чудесном рождении Иисуса так: «Это выдающееся событие ставит Ису (мир Ему!) выше всех людей и вестников, так как Он был рожден без содействия человека». Мусульмане знают, что Христос исцелял силою Божией прокаженных и слепорожденных, воскрешал мертвых. Список Его чудес в Коране даже больше, чем в Евангелии. Исламу известно о телесном вознесении Иисуса на Небеса: «Аллах вознес Его к Себе, ведь Аллах велик и мудр» (Сура 3 «Семейство Имрана», аят 156/158/). Мусульмане веруют, что Иисус вновь придет, чтобы победить духов злобы и царствовать над человечеством.
Предрассудки, основанные на непонимании, существуют и с другой стороны. Исследователи полагают, что Мухаммед не был знаком с Православием, а встречался лишь с несторианами, монофизитами, а также с представителями мелких еретических сект. Именно против сектантских извращений направлены те места Корана, которые недобросовестные толкователи пытаются обратить против христианства в целом. В свое время Мухаммед столкнулся с «людьми из Найрана», взгляды которых представляли собой некую дикую мешанину из язычества и христианства. Привыкнув поклоняться женскому идолу Иштар, в качестве ее замены они объявили «богиней» и «женой Бога» Деву Марию, а «их сына» сделали третьим своим кумиром. Эта ересь отражена в сочинениях Ахмеда аль-Макризи и Ибн Хазма, сейчас нечто подобное высказывает секта «Богородичный центр». Но христиане никогда не считали Иисуса «сыном Бога» в грубом земном смысле, они никогда не поклонялись трем отдельным божествам. Подобные представления являются богохульством как с мусульманской, так и с христианской точки зрения.
Предметом недопонимания среди мусульман служит догмат Троичности. Но этот догмат относится к внутренней жизни Единого Бога – области, которой Ислам просто не занимается, считая такое знание абсолютно недоступным; христиане же веруют, что это Откровение им даровано.
Не обращаясь к высказываниям христианских богословов, можно процитировать слова одного из крупнейших исламских авторитетов – имама аль-Рази, который предпринял труд вдумчивого изучения христианства. Вот что он пишет: «Христиане утверждают о Боге так: ''Это Одно Существо, имеющее Три Личности (Ипостаси). И эти Три являются Единым Богом, подобно тому, как солнце имеет диск, лучи и тепло''. Они понимают так, что ''Отец'' - Личность, ''Сын'' - Слово и ''Святой Дух'' - Жизнь. Ису, Сына Марйям, они называют ''Сыном Бога'' в смысле, подобном выражениям ''сыновья пути'' или ''сыновья света''. Они говорят: ''Слово'', являющееся Словом Божиим, соединилось с телом Мессии, Исы, как вода соединяется с вином, и огонь смешивается с огнем».
Христианский догмат Троичности постигается не суждением, а верой: сам аль-Рази для себя его не принял. Но, во всяком случае, понимание христианства совершенно исключает приложение к нему понятия «кафр» - многобожие. Христианский мир может присоединиться к словам Ислама, направленным против еретиков из Найрана: «Не веровали те, которые говорили: ''Ведь Аллах – третий из трех», - тогда, как нет никакого божества кроме Единого Бога» (Сура 5 «Трапеза», аят 77/73/). Учитель Церкви Афанасий Великий говорил: «Христианская вера не велит нам исповедовать, что каждая Ипостась (Личность) есть особый Бог или Господь. Так же точно наша вера запрещает говорить, что существует три Бога и три Господа. Мы поклоняемся Одному Богу, Имеющему Три Ипостаси». По слову Библии: «Господь Бог, Господь Един есть. Он – Господь, это – Его Имя, и не даст Славы Своей иному и хвалы Своей истуканам» (Втор.6,4; Ис.42,8).
Выяснение общих черт наших религий – это та граница, которую не следует переступать в православно-мусульманском диалоге. С точки зрения христианства Ислам есть Ветхий Завет, остановленный на пороге Нового: и это все. Антихристианских выпадов, подобных имевшимся в иудаистском Талмуде, - в Исламе, прославляющем Безгрешного Ису, нет и быть не может. Мусульмане, разумеется, считают свою религию более правильной, но признают, что христианский путь приводит к Всевышнему: и это тоже все.
Это во времена Халифатов мусульманские и христианские богословы к общему удовольствию могли устраивать всесторонние дискуссии. В наше сложнейшее время, когда межрелигиозная напряженность подогревается искусственно и искусно, такое для нас – непозволительная роскошь. Заострение наших расхождений, обсуждение взаимно заведомо неприемлемых догматов, полемика не может принести ничего, кроме вреда. Это не нужно ни мусульманам, ни нам. Так говорит Коран: «Аллах – наш Господь и ваш Господь: нам – наши деяния, вам – ваши деяния. Нет доводов между нами и вами: Аллах соберет нас, и к Нему – возвращение!» (Сура 42 «Совет», аят. 14/15/). И в Библии сказано: «Кроткий язык – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа» (Притч.15,4). Нам важно и действительно необходимо не рассуждать о тонкостях учений, а выявить основы для взаимопонимания и общих благих дел.
Предвижу, что закричат по этому поводу некоторые «ревнители»: но как же христианская проповедь?! Таковым отвечу: надежды на широкий успех христианской миссии среди мусульман относятся к разряду беспочвенных мечтаний. А имя главного «мечтателя» мы знаем: это сатана. До сих пор протестантские миссии в исламских странах имели только один результат: вспышку мусульманского гнева, жертвой которого становились не только заезжие проповедники с горсткой прозелитов, но и местные христианские общины. Между православными и мусульманами никогда и нигде не возникало столкновений на религиозной почве именно потому, что Православие всегда соблюдало главное условие добрососедства с Исламом: невмешательство в его внутренние дела.
Нужно понимать, что представляет из себя мусульманский мир и как формируется мусульманское мировоззрение. В ряде арабских стран и мусульманство, и христианство имеют твердые исторические корни: там вмешательство извне просто неуместно. А в сознании тюркских и персидских народов Ислам представляет собой религиозно-национальный монолит. Узбек или таджик считает мусульманство основным элементом своей национальной принадлежности; перемена веры расценивается, как измена родному народу. Потуги сектантов разрушить эту твердыню какими-то брошюрами и листовками, мягко говоря, наивны, но и хуже того – взрывоопасны. Наивно также думать, что мусульмане не обращаются в христианство только потому, что ничего о нем не знают: оно хорошо им известно. Мусульмане считают священными книгами не только Коран и Сунну, но также Пятикнижие Моисеево («Таурах»), Псалтирь Давидову («Зарур») и Евангелие Иисуса Христа («Инжил»). Евангелие переведено на все основные восточные языки и широко распространено в мусульманском мире: так что сведущие мусульмане делают свой религиозный выбор вполне сознательно.
У Русской Православной Церкви более чем достаточно забот с собственной паствой, расцерковленной атеистическим режимом СССР. Что же касается западных проповедников, - если они и впрямь считают себя христианами, пусть обратят внимание на собственные страны, где миллионы людей поганят свои души всеми видами смертного греха, - и займутся миссией у себя дома. А в мусульманском мире нравственная атмосфера неизмеримо чище, чем на Западе, да и в нынешней России, отравляемой западнической «масс-культурой».
Опять-таки: это утверждение может показаться парадоксом, - но из всех мировых религий Православие и Ислам видятся наиболее близкими друг другу. Они идут как бы по параллельным путям: неподвижны в своих основаниях и не поддаются никаким «осовремениваниям», веруя в незыблемость Божественных установлений. Их сближают и высокие нравственные требования, которые эти учения предъявляют к своим верующим.
Православие обращено не во внешний мир, но во глубины души человека. Проповедь Православия тиха и мирна: это есть исповедание любви к Богу и людям, свидетельствуемое чистотою христианской жизни. Здесь никому ничего не навязывается, нет крикливых зазываний и хитрых заманиваний. Православная Церковь кажется малоподвижной (поэтому всяческие «ревнители» обвиняют ее в «омертвении»): но на деле Она следует завету апостольскому – «не судит внешних», а неустанно готовит собственную паству для вечной жизни. Такой путь к Богу не может не вызвать уважения у приверженцев Ислама. И мусульман нам очень есть за что уважать: под гнетом богоборческого режима они сумели сохранить свою веру, они твердо хранят свои нравственные устои, они умеют почитать своих духовных наставников, родителей, старших, у них крепкие многодетные семьи, - всему этому нынешние православные могут у них поучиться.
Наши отношения должны строиться на основе знаменитого аята Корана о «близости по любви» между нами. Русский востоковед Саблуков перевел этот стих так: «Нет у мусульманина лучших друзей, чем христиане», - православным ли, верующим в Божественную Любовь, отказываться от предлагаемой Исламом дружбы?
В многонациональной Российской Федерации, где мусульманство является второй по значимости религией, непонимание между Православием и Исламом может стать смертельно опасным, - а взаимопонимание – может принести прекрасные плоды. Мы должны объединить наши усилия и в делах милосердия, и в борьбе с равно неприемлемыми для нас явлениями – духовным растлением народа, пропагандой разврата и насилия, наконец, с искажением образа наших религий в действиях псевдохристианских сект и лжеисламских экстремистов. Опыт такой совместной борьбы уже имеется. Кто поддержал Православную Церковь в протестах против демонстрации на НТВ чудовищного по богохульству фильма Скорсезе «Последнее искушение Христа»? Ни одна из орудующих в России бесчисленных «конфессий и деноминаций» и словом по этому поводу не обмолвилась (так сектанты сами засвидетельствовали свое равнодушие к Христу Спасителю). Православных поддержали мусульмане, также возмущенные оскорблением Безгрешного Исы.
Наш общий враг – это и терроризм, одинаково противный и Православию, и настоящему Исламу. В заявлении Духовного управления российских мусульман по поводу бандитских террактов сказано:
«С душевным содроганием и болью восприняли мусульмане России террористические акты, унесшие сотни жизней мирных граждан, среди которых беззащитные дети, женщины, старики… Мусульмане, как все люди доброй воли, осуждают эти жестокие бесчеловечные акты убийства невинных людей. Подобные действия противоречат принципам всех мировых религий, в том числе и Ислама».
Нельзя поддаваться на провокации «мировой закулисы», пытающейся насадить вражду между Православием и Исламом. У нас в памяти трагический опыт Ливана, где полыхала межрелигиозная резня, пока обе стороны не поняли: их натравливает друг на друга и извлекает из этого выгоду «третья сторона». Тогда мусульмане и христиане объединились в борьбе за спасение своей общей Родины: и Ливан выстоял.
Мусульманство, мнимой «агрессивностью» которого запугивают общество некоторые журналисты, - на деле может стать одной из главных державных скреп Российского государства. Знаменитый исповедник Христов, архиепископ Димитрий (Абашидзе), впоследствии – схиархиепископ Антоний, в свое время возглавлявший Туркестанскую епархию, свидетельствовал: «Мусульмане всегда были верными подданными Российской державы». Мусульманское просвещение – это единственный ключ к решению столь болезненной для России чеченской проблемы. Отрадно, что Президент России В. В. Путин назначил своим полноправным представителем – главой администрации Чечни – муфтия Ахмед-Хаджи Кадырова. Однако необходимо, чтобы роль духовных наставников для Чечни и впредь осознавалась по-настоящему.
По историческим меркам Ислам в Чечне еще очень молод: никакого сравнения с древним мусульманством узбеков или туркмен. Чеченцы еще не успели изжить так называемую «ярость неофитов», при которой духовная жизнь подменяется внешней активностью. Ваххабитам здесь удалось фальсифицировать лозунг внешнего джихада, который объявляется лишь в исключительных случаях. Первой жертвой этого лжеджихада стали мусульмане Дагестана, второй – сами чеченцы. Для зрелого просвещенного Ислама первенствующее значение имеет не внешний, а внутренний джихад: «священная война», которую верующий ведет с грехом в собственной душе. Для суфизма – формы мусульманства, наиболее распространенной в Чечне – внутренний джихад особо значим. Просвещенные шейхи способны положить конец ваххабитским спекуляциям на вере, отвратить людей от фанатизма и вернуть им душевный настрой, необходимый на любом суфийском тарикате (пути). Благотворное влияние мусульманства на чеченский народ было подорвано большевистским режимом: горькие плоды этого ныне вкушает Россия. Именно исламские наставники искореняли в Чечне дикий языческий обычай кровной мести. Только просвещенное мусульманское духовенство способно внушить верующим чеченцам ту истину, что религия, служение Всевышнему – неизмеримо выше родовых, тейповых установок. Только просвещенный Ислам в силах избавить Чечню от такой кромешной дикости, как терроризм, наркомафия, работорговля. Тщетны надежды на то, что одним восстановлением экономики можно успокоить мятежный край. Экономика, безусловно, важна. Но разъяренного фанатика не остановишь, протягивая ему кусок хлеба, - его может вразумить лишь голос религиозного наставника. Если российские власти этого не осознают, но не сумеют сотрудничать с мусульманским духовенством Чечни, - республика еще долго будет оставаться кровоточащей язвой в теле России.
Что же касается ориентиров российской внешней политики: в отношении к уже не большевистской, а демократической России – Запад слишком наглядно продемонстрировал свое двуличие. «Обличительные» вопли по поводу борьбы с экстремизмом, изгнание российской делегации из ПАСЕ, раскрытые объятия для бандитских эмиссаров: так западные «демократы» поддерживают орудующих в Чечне палачей, террористов, наркодельцов, работорговцев. Цель этой вакханалии очевидна: Западу желательна не сильная и процветающая, а измученная внутренними неурядицами Россия. И нужно быть до слепоты наивным человеком, чтобы продолжать верить в искренность «дружеских чувств», о которых говорят «западные партнеры». Конечно, нужно стараться «быть в мире со всеми людьми», да и запад отнюдь не однороден, но вспоминается горькая фраза императора Александра III Миротворца: «У России друзей нет», и его же горькая шутка: «У России все-таки есть два друга – это ее армия и ее флот». Однако многими веками раньше, во времена Святой Руси прозвучали и иные слова – это завет благоверного великого князя Александра Невского: «Крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке». Это не столь мрачно, как изречение предпоследнего российского монарха. Россия действительно при желании может обрести искренних друзей в исламском мире, - прежде всего, конечно, в мусульманских странах Содружества.
http://omsk-eparhiya.ru/%C2%AB%E2%80%A6-druzei-iskat-na-vostoke%C2%BB

«И наш Бог, и ваш Бог един»

Архиепископ Тадеуш Кондрусевич:

Сегодня, когда не только наше общество, но и весь мир все чаще и чаще сталкиваются с очень опасными вызовами времени, различные исповедания должны сделать все возможное, чтобы совместно ответить на них. Достойный и адекватный ответ – это наша нравственная обязанность и гражданский долг. Сегодня, быть может, более чем когда бы то ни было, мир в надежде на разрешение своих, стремительно нарастающих, проблем обращается к религии, ибо все иные испытанные способы их решения, к сожалению, не дают ожидаемых результатов. И здесь мы обнаруживаем неожиданный парадокс: с одной стороны, современный мир становится все более и более секуляризированным, он все чаще живет так, как если бы Бог не существовал, с другой – все чаще взывает к религиозным лидерам: помогите, вся надежда – на вас.

Мы обязаны показать миру, погрязшему в безнравственности, обмирщении, моральном релятивизме, ксенофобии, коррупции, нескончаемых военных конфликтах, терроризме, миру, который все более утверждается в цивилизации смерти, что взаимопонимание, диалог и толерантность между различными вероисповеданиями есть путь к врачеванию его современных проблем.

Муфтий Равиль Гайнутдин:

Мы, безусловно, должны стремиться к взаимопониманию, но уроки прошлого, связанные с крестовыми походами, должны служить назиданием современному поколению мусульман и христиан. Мы должны отдавать себе отчет, что без мира между религиями мир между народами останется недостижимой целью. Я считаю, что большое значение Декларации NOSTRA AETATE заключается в том, что эта Декларация положила начало системному взаимодействию мусульман и христиан-католиков во всемирном масштабе. После 13 веков довольно сложных отношений и открытой конфронтации 40 лет назад в 1965 году, началась эпоха осознанного и одобренного духовными авторитетами обеих религий - эпоха межконфессионального сотрудничества и диалога. И хотя в этом диалоге мы иногда наблюдаем рецидивы прошлого, все же растет стремление сочетать верность своей религиозной традиции с одновременной открытостью друг другу.

Фарид Асадуллин:

Сегодня усилиями представителей религий и религиозно ориентированной интеллигенции идет процесс осознанного стремления выработать некое общее интеллектуальное поле, которое бы, с одной стороны, гасило рецидивы взаимных претензий в духовно-богословской сфере (обвинения в ложности вероучения, «Ислам – христианская ересь» или «Ислам – зловерие»), а с другой - шаг за шагом формировало бы культуру слушать и понимать логику оппонирующей стороны, т.е. формировало бы культуру диалога.

Алексей Журавский:

Диалог - это встреча, духовная беседа, но это также ни в коем случае не дипломатическая встреча и не беседа с целью договориться или о чем-то условиться. Иначе, диалог - это ни в коем случае не компромисс и не конформизм, в диалоге мы не должны стремиться придти к единому мнению. Диалог, таким образом, должен быть живым и личностным общением между «Я» и «Ты», а не между «Я» и «Он». Но для того чтобы подобное общение стало возможным, необходима готовность узнать и понять другого, или, как формулирует Ж. Маритен, необходимо «умение сделать субъективность другого своей»[1]. «Специфика диалога заключается не в его предмете, а в определенной способности воспринимать “другого” через этот предмет», - писал Л. Гарде[2].

Диалог обретает, таким образом, эвристическую ценность. «Открыть диалог – значит стать в некотором роде гостем своего собеседника, – опять же утверждал Л. Гарде, апеллируя в данном случае к такой важной для мусульманской этики категории, как «гостеприимство», – гостем его дум и надежд и узнать своего собеседника не только таким, какой он есть, но и таким, каким он стремится быть»[3]. Диалог в этом смысле следует понимать как борьбу со своим неведением, своими предрассудками, как «аскезу» в смысле прежде всего самовоспитания.

ИСХОДНЫЕ УСТАНОВКИ

Фарид Асадуллин:

Терпимость и уважение мусульман по отношению к людям Писания прежде всего коренится в учении Корана и Сунне Пророка. Согласно Корану, разнообразие в мире обусловлено самой Божьей волей и Его мудростью. Как подчеркивает аят 30:22, различия людей в языках и цвете кожи суть знамения Божии для людей разумеющих. По Корану, первоначально человечество составляло единую расу и духовную общину, но потом Богу было угодно их разделить как на племена и народы, так и по религиозному признаку (2:213,49:13). Это многообразие призвано стать источником не конфронтации и тем более распрей, а соревновательности в служении общему благу.

Алексей Журавский:

Третий раздел Декларации «Об отношении Церкви к нехристианским религиям» посвящен мусульманам и содержит две смысловые части: позитивную характеристику исламского вероучения и ориентиры для совместной социальной деятельности наряду с принципиальным – учитывая 13 веков религиозного противостояния – призывом «забыть прошлое»:

«Церковь также с уважением относится и к мусульманам, которые поклоняются единому Богу, Живому и Сущему, Милосердному и Всемогущему, Творцу неба и земли,[4] Который “говорил к людям”. Его установлениям, даже сокрытым, они всей душой стремятся подчиниться, как подчинился Богу Авраам, к которому мусульманская вера с радостью себя относит. Они, хотя и не признают Иисуса Богом, почитают Его как пророка; они также чтят Его девственную Матерь, Марию, и порой даже благочестиво призывают Ее. Сверх того, они ожидают Судного дня, когда Бог воздаст всем воскресшим людям. Поэтому они ценят нравственную жизнь и прославляют Бога, особенно - молитвой, милостыней и постом».

ПРЕОДОЛИМЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ

Фарид Асадуллин:

Камнем преткновения в углублении межрелигиозного диалога остается вопрос о подлинности пророчества Мухаммада. Положительный ответ на него давно назрел. Как можно признавать пророками Амоса или Осию и отказывать в этом Мухаммаду? Первым, кто снял этот догматический предрассудок, был русский священник, отец Александр Мень, который, анализируя наследие прославленного религиозного мыслителя Владимира Соловьева, пришел к признанию пророческой харизмы Мухаммада. Раньше его аналогичные мысли в трактате «Роза мира» высказывал такой самобытный мыслитель, как Даниил Андреев.

Алексей Журавский:

В Новом Завете нет никаких указаний на то, что после Боговоплощения не может быть больше пророков. Более того, Павел, говоря о различиях даров Святого Духа, называет в том числе и пророчество (1Кор 12:7-11). Нет, по всей видимости, и никаких серьезных догматических оснований для ограничения откровения, имеющего универсальную природу, только библейской традицией.

Фарид Асадуллин:

Для углубления понимания духовной близости по линии Авраама (Ибрахима) необходимы новые интерпретации базовых понятий, новое понимание или «прочтение» логики ниспослания божественных откровений. Возможно, наряду с Кораном, который для мусульман не нуждается в дополнительных комментариях, в качестве его смыслового эквивалента во время богословского диалога использовать «Третий Завет». Триада «Ветхий завет» – «Новый завет» – «Третий Завет», подчеркивающая их общую богооткровенную природу, снимает для немусульман, особенно молодежи, сложное его восприятие и главное его адекватное понимание в ряду предыдущих Заветов.

Алексей Журавский:

Еще одна тема богословского диалога, которая не была затронута в Декларации, но которая была принципиально поставлена Собором в «Догматической конституции о Церкви» (Lumen Gentium), – это тема спасения. Важнейшая тема. Действительно, можно ли всерьез говорить о диалоге с инаковерующими, не решив положительно этот вопрос. И Собор включил в главу «Народ Божий» 16-й раздел «О нехристианах», в котором утверждается возможность спасения не только нехристиан, верующих в единого Бога, но и всех тех, «кто без своей в том вины еще не достиг ясного знания Бога, но пытается, не без благодати Божией, вести правильную жизнь». О мусульманах в разделе говорится особо:

«Но Замысел спасения объемлет и тех, кто признает Творца, и среди них - прежде всего мусульман, которые, исповедуя свою приверженность вере Авраама, вместе с нами поклоняются Богу Единому, Милосердному, Который будет судить людей в последний день».

ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ

Фарид Асадуллин:

Возможно, единственный серьезный упрек к людям Писания, содержащийся в Коране, звучит так: «О, люди, имеющие Книгу, почему смешиваете истину с ложью и умышленно утаиваете истину – «аль-хакк би-ль-батыль» (3:71). Этот вопрос сегодня, когда все больше и больше людей Писания понимают логику единобожия, все же не является камнем преткновения для совместного поиска ответов на вызовы как межрелигиозного общения, так и на вызовы времени. Сегодня, по большому счету, между Исламом и Христианством существует два единственно принципиальных догматических расхождения – отрицание триединой природы Бога и богочеловеческой природы Христа.

Алексей Журавский:

В Декларации Собор указал лишь на одно фундаментальное расхождение между Исламом и Христианством: «Хотя последователи Ислама и не признают Иисуса Богом, они все же почитают Его как пророка». Первые проекты обходили молчанием и этот момент. Однако, как указывалось на Соборе, отрицание Исламом основных положений христологической доктрины Церкви носит слишком принципиальный характер, чтобы умалчивать об этом. В то же время Иисус, которого Коран наделяет исключительным пророческим статусом, признавая в качестве посланника слова и духа Божьего (4:171) и признавая за Ним исключительный дар чудотворства (3:48), занимает в исламском вероучении достаточно важное место, что, по мнению Собора, открывает определенные перспективы для диалога в этой сфере, равно как и в сфере мариологии, поскольку почитание девы Марии не чуждо мусульманской религиозности и восходит непосредственно к кораническому вероучению.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Фарид Асадуллин:

В Исламе отстаивается идея коранического плюрализма, и нет никаких притязаний на монополию в области религиозной истины. Наше Писание проповедует верность всем духовным миссиям, которые несли людям прежние посланники Божии, отмечая, что «нет различия между пророками (Авраамом, Измаилом, Исааком, Иаковов, Моисеем и Иисусом – Ф.А.)» (2:136). Единственное категоричное утверждение, обращенное к людям единобожия, которое можно понять как общую директиву верующим людям, звучит таким образом: «Истина от Господа твоего, поэтому не будь из сомневающихся».(3:60)

Алексей Журавский

Диалог, любой диалог, не только межрелигиозный, можно и, видимо, должно понимать как самодостаточный феномен, который не есть средство достижения чего-либо внешнего ему самому. У него нет конечной цели, он не может быть завершен. Он составляет суть человеческой жизни и неисчерпаем, как эта жизнь. В этом заключаются главные - эвристический и жизнетворческий - моменты диалога. Такой диалог подлинно преображает нас, но не потому, что мы оставляем свое ради чужого – перерождаемся, но потому, что в диалоге мы обретаем себя подлинных - возрождаемся.
http://www.idmedina.ru/books/history_culture/minaret/8/comgod.htm