Пробы в прозе. №1 - "Открытка"

Я грозился, что и прозу опубликую? Ну так нате вам!

                                      Открытка

Петрович знал, что завтра у Валентины день рожденья. Он загодя готовился к нему и иногда представлял себе, что Валентина забудет про свой праздник, а он – нет, и неожиданно подарит ей что-нибудь этакое; или же она будет думать, что Петрович забыл про жену, а он окажется на высоте и опять же порадует ее.
После работы он зашел в универсам и купил заранее присмотренную электромясорубку, две упаковки полезной грязи из Мертвого моря – Валентина давно к ней приценивалась – и направился к вращающейся стойке с открытками. Открыток было множество. Иные из них пели по-американски «Happy Birthday to You», но Петрович был патриотом и славянофилом и иностранщину презирал; надписи на других вовсе не соответствовали случаю, или возрасту, или картинка на них категорически не подходила. Ну в самом деле, подарили бы вы своей благоверной открытку, с которой подмигивает голосистая (не в смысле голоса, а в части обнаженки) девица, и написано: «Пупсик, готовься мять подушки»?
Помаявшись, Петрович нашел неподписанную открытку с нейтральным рисунком – тремя медведями в сосновом лесу -  и решил: «Подпишу сам».
Дома, поужинав, он стал ходить по комнате – от кресла до шкафа – и думать о надписи. Начало складывалось удачно: «Дорогая Валентина, в этот торжественный день разреши поздравить тебя с этим торжественным днем». Теперь следовало набросать что-то ласковое и неофициальное, а с этим как раз и возникли проблемы.
-Э, - подумал Петрович, - напишу в стихах.
В молодости он писал всякие стихи, например, «Я люблю тебя весной, потому что холостой». Стих для Валентины должен был отразить всю полноту супружеской любви. Петрович достал блокнотик для черновых записей и написал:

«Я люблю тебя один
Как десяток Буратин».

Нет, буратины позорные никак для поздравлений не годились. К тому же любвеобилием отличался вовсе не Буратино, а Пьеро. Пьеро любил Мальвину. Ага, вот оно:
Я люблю тебя один
Словно ты – пять штук Мальвин»

Не годится, решил Петрович, при чем здесь Мальвины? Эдак и до Карабаса-Барабаса дойдет. И размер какой-то простоватый, надо бы поторжественнее.

«К тебе любовь свою несу,
Люблю тебя…»

Дальше не получалось. «Люблю тебя – и колбасу»? Складно, но Валентина может обидеться. «Люблю тебя, твою красу» - но жена давно уже не красавица, хотя и очень обаятельная.
Ладно, начнем снова. «Я тебя давно люблю…» Дальше в голове назойливо закружилось: «По рублю…».
Петрович решил действовать систематически. Он написал с левой стороны блокнота слово «Любовь», а с правой стал выписывать все приходящие на ум рифмы: морковь, бровь, кровь, приготовь и даже нелепое «картофь». Ни одна из них не годилась и не хотела образовывать что-то осмысленное.
Еще почти час Петрович бормотал, хмурил брови, закатывал глаза и прикладывал горсть к подбородку. Когда дело дошло до
«Коль тобою не любим,
Буду спать совсем один»,

пришла Валентина. Петрович швырнул блокнот на стол и решил: утро вечера мудренее.
Встав пораньше, он купил на рынке букетик тюльпанов с обвязанными банковскими резинками головами. Дома Валентина тоже проснулась. Петрович обреченно добыл из шкафа припрятанные с вечера подарки и, стесняясь, отдал их Валентине: «Вот, это тебе». Жена расцвела. Еще через час они, ожидая сына с невесткой, сидели у стола с тортом и бутылкой шампанского. Валентина ехидно посматривала на Петровича, потом извлекла из кухонного шкафа вчерашний блокнот и осведомилась: «И без каких это мальвин ты не будешь спать?». Петрович налился пунцовым свинцом и начал косноязычно оправдываться.
Валентина, молча улыбаясь, хлопнула его вчерашней открыткой по носу и обняла.